Тираж 1500 экз. Этот сборник чрезвычайно любопытных документов, извлеченных из пещерных сокровищниц театрального архива и подготовленных к печати горячими энтузиастами в расчете на особенных любителей, носит, в сущности, не вполне корректный заголовок. Что называется, МХАТ, да не тот. Нет, лик К.С. Станиславского помещен в центре обложки вовсе не по ошибке, и тень их с Вл. И. Немировичем-Данченко великого детища незримо витает над каждой из трехсот четырех страниц книги. Но повествуют предъявленные "воспоминания и записи" все же преимущественно не о нем самом, но о мхатовских "дочках" – Первой студии (впоследствии МХАТ 2-й), Второй студии… И каждый из коллектива авторов, собранного под единым переплетом волею Мельпомены, Клио и старшего научного сотрудника Музея МХАТ (или теперь нужно говорить – Музея МХТ?) Марии Полкановой, хотя и повязан с "главным" Художественным тысячью духовных и творческих нитей, однако основные свои роли и достижения снискал все же на аффилированных сценах.
Впрочем, ценность впервые опубликованных текстов это нисколько не умаляет, а более того, удваивает. В самом деле: перспектива узнать что-либо "и вновь о Художественном", несомненно, привлекательна. Но возможность в кои-то веки прочесть архивные свидетельства о его куда менее изученных студиях должна таить в себе для человека, небезразличного к беспрецедентному расцвету русского театра 1901 – 1920 гг. (равно как и смежных десятилетий), еще большую интригу. Тем более что свидетельства эти в основном из первых во всех смыслах слова рук. Книга включает в себя фрагменты дневников Валентина Смышляева – одной из, если не центральных, то, безусловно, значительных фигур в прихотливой и печальной в конечном счете истории Первой студии – МХАТа 2-го. Особенный и не только театроведческий интерес представляет в данном случае датировка записей – это в основном 1917 год, а Смышляев был достаточно необычным для мхатовского круга типом не только неуклонного и последовательного женолюба (за постоянные увлечения и женитьбы в театре его называли "синей бородой"), но и убежденного – причем изначально, а не задним числом, как большинство его коллег, "прозревшего" – сторонника большевиков.
Рядом – другая своеобразнейшая судьба. В тот же околореволюционный период Лев Гольденвейзер три года проработал помощником режиссера и заведующим сценой Второй студии. Два десятилетия спустя семь лет провел в лагерях. В создаваемом им уже в конце жизни документальном романе "Дом Чехова" два этих "главных" периода его жизни прихотливо соединяются, выплывают один из другого, вызывая ассоциации со стилем европейского модернистского письма прошлого столетия.
А между ними расшифрованная и дословно приведенная Книга записей Первой студии МХТ, в которую одно время любой из студийцев мог занести, выражаясь простым языком, все что бог на душу положит – от внезапных художественных озарений до не всегда безобидных шуток в чей-либо адрес.
![[автора нет]: И вновь о Художественном: МХАТ в воспоминаниях и записях. 1901 – 1920](/dimg/23ea1.jpg "[автора нет]: И вновь о Художественном: МХАТ в воспоминаниях и записях. 1901 – 1920")
